Российские официальные лица дают различные оценки происшедшего в детском лагере «Дон». Говоря «российские», имею в виду и президента Чеченской республики Рамзана Кадырова – потому что руководители Чеченской республики, конечно же, тоже относятся к российской номенклатуре. Но рука сама тянется написать «российские и чеченские» – так разнятся интерпретации происшедшего и общественная реакция на них. Даже официозные эксперты, которым вроде бы стоило осудить возможные проявления национальной розни, с трудом скрывают стремление априори порицать чеченских подростков. Так уже было перед распадом «предыдущей» империи – Советского Союза. Хорошо помню, как мой коллега, кстати, и сам не русский, а поволжский немец из ссыльных, ничтоже сумняшеся написал в газете «Правда» об устроенной азербайджанцами драке в Москве. Но дело даже не в том, что это написал студент МГУ – такой была тогда общественная атмосфера в Москве, – а в том, что заметка благополучно прошла все возможные инстанции и была подписана в печать главным редактором «Правды», членом ЦК КПСС Виктором Афанасьевым. И когда в редакцию пришло гневное письмо первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана Аяза Муталибова, интересовавшегося у «интернационалистов», с каких это пор хулиганов делят по национальностям, никакого сочувствия к написавшему никто не испытал. Да, письмо опубликовали – было указание Политбюро. Но товарища моего никто даже не упрекнул, потому что было ясно – есть «мы» и есть «они». Тогда, кстати, и придумали новое определение – «лица кавказской национальности». Но для меня происходившее было преддверием конца.

Сейчас тоже речь идет скорее о глобальных процессах. Россия победила чеченский сепаратизм, но потеряла Кавказ. В ее обществе сохранилось разделение на «мы» и «они», так что каждая из сторон не сомневается, что любая драка, любая стычка – это столкновение прежде всего между двумя мирами, сложившимися в послевоенной стране. Чечня, по большому счету, сегодня входит в состав России не как субъект федерации, а как предмет личной унии, заключенной между Владимиром Путиным и Рамзаном Кадыровым. Никто не может сказать, что будет после этой унии, никто не чувствует себя стабильно. Чеченцы на территории самой России – вроде и не иностранцы, и не свои. Они все чаще становятся фигурантами разнообразных разборок – то нападают, то обороняются. Чеченские бизнесмены, понимая свое уязвимое положение, стараются коррумпировать власть, иметь свою милицию, прокурора, руководителя местного самоуправления – и так до самого верха. Это тоже воспринимается с раздражением в российском обществе, благоволящем к «своей» коррупции, но не воспринимающей ее от чужих.

Словом, это уже сложившиеся параллельные миры, существующие в одном государстве на весьма условных и хлипких договоренностях временщиков. И понятно, что любая драка взрывает этот условный мир и демонстрирует его непрочность. Дело даже не в том, что детский лагерь «Дон» остался без чеченских подростков. Дело в том, что рано или поздно без чеченцев может остаться и сама Россия, как уже сейчас без русских остаются многие республики Северного Кавказа. Проводимая российской властью времен Ельцина и Путина политика на Кавказе делает это расставание расставанием без сожаления.